О! Как ты дерзок, Автандил! - Александр Иванович Куприянов

Дядя Автандил сказал:

– Совсем сегодня жарко было! С непривычки сморило. Ну?! Чачу и «изабеллу» нельзя мешать.

На крыльце мама споткнулась о Гагру, суетящуюся под ногами. Мама пнула ее. Гагра от неожиданности горестно взвыла. Мама сказала мальчику, понуро стоящему в свете уличного фонаря:

– Чтобы завтра ее рядом с тобой не было! Иначе я попрошу ее просто пристрелить. А лучше всего – утопить в море!

Она вернулась на веранду. Дядя Автандил обнял мальчика за плечи и сказал:

– Не расстраивайся, Нестор. Папка немного перебрал. А Гагру я завтра привяжу веревкой. Я видел, что тебе штурвал на складе понравился… Забирай его в свой штаб! Хочешь, прямо сейчас забирай!

Мальчику было стыдно. Папа, такой умный и такой начитанный, и чтобы так упасть лицом в огурцы… Потихоньку, чтобы никто не видел, он с веранды ушел. На веранде уже танцевали под магнитофон. Света-Богема вернулась. Она танцевала с Марселем. А мама танцевала с дядей Автандилом. «Ах, какая женщина! Мне б такую…» Группа «Фристайл», альбом номер шесть. Мальчик песню знал, потому что на Севере взрослые тоже танцевали под нее. И еще у них была любимая – «А белый лебедь на пруду качает павшую звезду…». Мальчик заглянул в каморку дяди Автандила. Она была всегда открыта. В комнатке стояла кровать, застланная грубым солдатским одеялом, на щитке висели ключи от домиков, а на полках стеллажей лежали разные вещи, необходимые отдыхающим. Резиновые мячи, ракетки для бадминтона и настольного тенниса, теплые пледы и ласты с масками для подводного плаванья. Свет мальчик не включал, чтобы себя не обнаружить, но деревянный штурвал на стене нашел сразу. Ручки у штурвала были хорошими. Гладкими и с шариками на концах. Мальчик решил, что штурвал он заберет завтра. Без дяди Автандила неудобно уносить такую красивую вещь. Он зашел в свой домик и взял с подоконника книгу «Древний Рим. Такой, каким он был». Рукопись, переплетенную в красную обложку, вручил ему папа после случая на уроке внеклассного чтения. Папа сказал, что книжку сделали старшеклассники из его кружка. И он сам руководил сбором фактов для написания книги. Может быть, когда-нибудь она станет настоящей сенсацией. С той поры мальчик с книгой не расставался. Шурша галькой, он направился в штаб. Фонарик у него был с собой. И мальчик светил себе под ноги. Он забрался в короб, еще пахнущий гудроном. Гагра тут же пристроилась рядом. Мальчик крепко прижал ее к себе.

Он закрыл глаза. И он сразу услышал.

Поступь тысяч солдат, обутых в легкие сапоги – калиги. Тринадцатый римский легион под командованием легата Автандила спускался с гор к морю. Суровые лица, гордые профили древнеримских героев. Титаны, которых сейчас уже нигде не встретишь. В том, что легион был тринадцатым, сомневаться не приходилось. Шляпками гвоздей на подошвах сапог легионеры выбивали римскую цифру «тринадцать». Она отпечатывалась в мелкой, похожей на пудру, пыли дороги, ведущей в Питиунт и Себастополис[8]. Первыми шли камнетесы, плотники и саперы. Их вела черноволосая женщина, одетая в римскую тунику – столу из индийского хлопка. На голове – накидка от зноя и пыли. Ее звали Тамара, и она была похожа на маму мальчика. Впрочем, что значит – похожа? Это и была его мама. Сейчас платки на головах женщин можно встретить только в Абхазии, подумал мальчик. Может быть, еще у церкви и в тундре. Жены оленеводов на праздник забоя надевали яркие шали. В платьях тетеньки тоже ходят редко. Только в театр или в гости. Молодые парни на улицах городов становятся похожими на девушек. И даже редкая поросль на лицах не делает их мужчинами. Приталенные пиджачки из вельвета или бархата, узкие брюки-облипоны, обтягивающие бедра, цветные вязаные шарфы, волнами спадающие на грудь. Одежда у всех стала такой яркой, что многие, и парни, и девушки, считают себя детьми. Белые кедики, рыжие штанишки, синие рюкзачки. Очень многие ведут себя странно. И папа говорил мальчику, что раньше люди с таким поведением лечились в специальных учреждениях. Теперь они свободно ходят по улицам. У подростков удлинились пальцы. Потому что у них, от бесконечной работы на клавиатуре, изменилась моторика. Папа говорил, что подростки мутируют. Мальчик увидел, что отдыхающие на побережье гурьбой высыпали из отелей, бунгало, домиков и палаток на дорогу. Им хотелось самим увидеть поступь тринадцатого римского легиона, шагающего на побережье великого Понта Аксинского.

12

Гладиатор по имени Нэст, плененный воин из племени индигирских скифов, встал на колени перед паланкином – крытыми носилками. И он оперся на локти согнутых рук. Наместник кесаря Афроний Переверзис, грузно ступив на спину гладиатора-раба, спустился с паланкина на каменистую дорогу. Он любил пройтись среди ветеранов-эвокатов тринадцатого легиона, предпочитая притененной лектике[9] раскаленные камни, которые плавили подошвы кальцеев. В отличие от солдатских полусапог – калиг, кальцеи предназначались для знати. Варварам, скифам и рабам кальцеи носить запрещалось законодательно. Они носили курбатины – кусок сыромятной кожи, скрепленный ремешками. Гвозди в подошвах кальцеев Афрония были серебряными. На побережье Абгазии он шел за золотыми гвоздями. Когда-то здесь искали золотое руно и вроде бы даже нашли. В носилках Афроний, по римскому обыкновению, сидел с женой Глафирой. Глафира его утомляла. Потому что болтала без умолку и бесконечно ревновала к пышнотелым рабыням-служанкам. А пешком он любил ходить со своим писарем. Писаря звали Николайе, он был книгочеем, математиком и звездочетом. Посланные усмирить абгазов, Афроний и его солдаты шли через перевал на побережье моря Понтийского. Носилки прокуратора несли лектикарии, пленные арабы – двухметровые верзилы, двадцать человек. По девять с каждой стороны, по одному – впереди и сзади. Вообще носильщиков должно было быть не более девяти человек. Таковы законы Рима. Для всех. Но поскольку Глафира была женщиной корпулентной, то Афроний допустил неслыханную роскошь, в душе оправдывая такое излишество трудностями дороги. Он взял лектикариев в два раза больше. Почему арабы? Арабы уже тогда пускали свои разбойничьи алы[10] на Колхиду. Римляне охотно брали их в плен. Колхидское государство вошло в подчинение Понтийскому царству, потом – Римской империи уже как провинция Лазика. Афроний был послан прокуратором провинции. Но охраняли Переверзиса не молчаливые, как их мулы, арабы с фиолетовыми губами, и не проворные сирийцы – коварные и мстительные, как скарабеи. Личную охрану Переверзис набрал из эвокатов, опытных и закаленных солдат, вернувшихся на службу добровольно. А еще из непокорных скифов, ставших гладиаторами. Всякий раз скифы налетали на своих низкорослых кобылках из хвойных лесов, засыпанных снегом. Теплый и ласковый Понт… Много вина и фруктов. Красивые женщины. Мало кто